Берни часто представляет, как он, взрослый и одетый в свой лучший костюм и туфли из драконьей кожи, берёт интервью у какого-нибудь очень важного министерского чиновника. Или у известного певца, а может, у восходящей звезды квиддича - но не после матча, стоя в подсобке или, что еще хуже, в растоптанной грязи на поле, а в собственном кабинете. Он уверен и серьёзен, он смеётся, только когда считает чужую шутку действительно смешной, а не пытается завоевать расположение собеседника пустым зубоскальством. Всё потому, что ему больше не нужно завоёвывать чьё-то внимание - теперь интервьюируемые должны сами озаботиться тем, чтобы заинтересовать Барнабаса Каффа. В конце концов, это с его лёгкой руки можно проснуться знаменитым. Это он решает, чья колдография должна быть на первой полосе, а кому хватит и крошечной заметки на предпоследней странице.

Но одно дело - беседовать со знаменитостями в собственной голове (там они крайне редко делали непредсказуемые вещи и уж точно никогда не позволяли себе отвечать не так, как хотелось бы Барнабасу), и совсем другое - встретить знаменитость в реальной жизни. Да еще здесь, в вонючей аптекарской лавке, с грязными котлами за спиной и жучиной требухой под ногтями.
Берни даже не может удержаться от того, что посмотреть на собственные руки. Кажется, что он непременно обнаружит под ногтями проклятые лягушачьи кишки - но нет. Хотя бы в этот раз Мерлин к нему милостив. Не зря же Барнабас любую свободную минуту тратить на то, чтобы со всей возможной тщательностью вымыть руки…

Кафф так усердно изображает стажёра, который первый день за кассой, что и в самом деле никак не может найти нужный ценник. Он перебирает карточки, третий раз кряду пропуская картинку с жаброслями, и судорожно соображает.

Это его шанс.
Настоящий материал. Не статья о квиддичном матче и не репортаж с места срубания очередной рождественской ёлки для Большого зала. Это большая рыба. Всё, что он писал для “Вестника” раньше - никому не интересные глупости с коротким сроком годности. Интервью с Мирандой Госхок может стать настоящим бриллиантом среди шелухи и сплетен. А уж как счастлив будет профессор Флитвик…

Миранда тем временем отпускает реплику по поводу заинтересованности Берни в её учебниках. В иной ситуации подобная ирония была бы весьма болезненна - в конце концов, Барнабас привык перечитывать школьные учебники на летних каникулах перед семестром (не считая этого лета, сейчас вообще всё пошло кувырком и времени на чтение почти не оставалось). Поэтому книги Госхок он не просто “брал в руки”, и уж тем более не ограничивался первой страницей. Отец приучил Барнабаса не оставлять книги недочитанными - не важно, будь то учебник и маггловский приключенческий роман. Так что учебники по заклинаниям Кафф прочитал от корки до корки, как и почти всю школьную литературу.
Но Берни не спешит переубеждать Миранду в её воззрениях на сегодняшних студентов. Это может показаться невежливым.

- Полагаю, что у профессора Флитвика всё замечательно. В прошлом году он хотел пригласить студентов Ильверморни, чтобы провести шахматный турнир, и очень ругался, когда директор его в этом не поддержал, - Барнабас вообще-то не слишком интересуется жизнью своего декана, но уж эту байку о шахматах слышал не раз. Они даже хотели напечатать заметку в “Вестнике”, но Флитвик не разрешил. - Он часто вспоминает своих учеников, которые смогли добиться успеха. Не так часто, как профессор Слагхорн, конечно, - Барнабас улыбается, ищет в глазах Миранды понимание шутки. Ему кажется, что о нездоровой страсти профессора зельеварения к “коллекционированию” именитых учеников знает каждый волшебник. - Мисс Госхок, - наконец находится нужный ценник. Неволить гостью, захватив в заложники ее покупки, будет неправильно, поэтому он переставляет пакет с ингредиентами на стойку и называют сумму. - Жабросли, заунывник, уидосорос, в сумме восемь галлеонов и три сикля. Мадам Госхок,  - пора переходить в наступление. Барнабас делает глубокий вдох. Еще десять минут назад он и помыслить не мог о такой встрече, а теперь кажется, что взять у мадам Госхок интервью жизненно необходимо. - Мадам Госхок, - а почему, собственно, “мадам”? Может, мисс? Миссис? Мэм? - У меня… у нас в Хогвартсе есть газета. Мы пишем там всякую ерунду, если честно - квиддич, местные новости, всё такое. Я там кто-то вроде главного редактора, - на этих словах он едва заметно запинается. Потому что, конечно, приукрашивает - в “Вестнике” нет главреда, но если бы был, им стал бы именно Барнабас. - Вы не могли бы дать мне небольшое интервью?